Виталий Лейбин

Человек без носа

Антиутопии, страшилки о будущем — один из самых популярных жанров в современной литературе. Об этом у нас в номере большой рассказ с подробным описанием того, как именно мир полетит в тартарары (стр. 74). В частности, из-за клонирования, киберсуществ, гиперпотреб¬ления, ядерной войны, мигрантов в Европе и выборов в России. Конец света вообще в моде.

Больших, великих утопий существенно меньше. Их в последнее время в общем-то нет. Понятно почему. Для европейской культуры, включая и нашу, страшилки — важный способ критиковать саму себя, свою картину мира. Модельная антиутопия нашего времени, «1984» Джорджа Оруэлла, например, показала, что тоталитаризм — это не выверт Германии или СССР, а общее искушение индустриального Запада. Но сейчас оруэлловский Большой Брат как-то поутих и стал всего лишь телевизионным шоу.

Наша цивилизация много претерпела в ХХ веке от одной из самых главных своих утопий — коммунистической, и ее немного тошнит от «больших проектов». В Германии после фашизма даже ощущается культурный запрет на социальное прожектерство.

Утопии — опасная вещь. Но каждая настоящая вещь опасна: хоть любовь, хоть мышление, хоть свобода. Наверное, поэтому Честертон писал, что «человек без утопии гораздо более страшен, чем человек без носа».

Это интуитивно понятно и суперактуально. Когда у меня еще не было детей, я мечтал, что сразу буду показывать им то, что я сам считал самым интересным и передовым в искусстве и науке. Сейчас я, скорее, за более-менее старое, укорененное, простое и понятное. Я, например, с чувством какой-то очевидной правильности читал своим детям «Незнайку в Солнечном городе» — из-за ясности идеала не столько даже общества, а отношений маленьких людей, ясности того, как надо по-человечески жить. И это, кажется, все-таки не ностальгия по «совку» и коммунистической утопии, которая фиксируется в нашем поколении социологами. Это попытка вырваться из реалистично-прагматичных установок вроде «А что я? Мир вообще устроен жестко».

Кажется, проходят времена, когда родители, наблюдая за игрой в песочнице, поощряли хватучесть и «установку на успех и лидерство» своих малышей, которые отбирали игрушки у других. Может, это у меня ложное впечатление: мои дети выросли и в песочнице давно не тусуются. Но в любом случае мой прогноз таков: прагматическая рациональность как достаточная для жизни вещь будет выходить из моды, в том числе и политической. Даже народный запрос на будущего президента, если брать во внимание качественные исследования социологов, подразумевает нечто смутное из сферы морали и правды. То есть человек все-таки должен быть «с носом».

Может быть, поэтому «РР» ищет и находит героев, которых кто-то может назвать «городскими сумасшедшими», но это люди, которые делают дело, исходя из собственной локальной «утопии» и смысла, будь то бизнес, хоспис или ЖКХ.