Юлия Кузеванова

В дороге...

Стивен Кинг. Который пишет рассказы о кошмарах и меньше всего говорит о монстрах и киллерах. А когда говорит «счастье», забывает добавить «простое человеческое».

Трудно сказать, что я влюблена в стиль Стивена Кинга. Это не тот писатель, после прочтения книги которого можно вздохнуть с облегчением и забыть о ее существовании. Чувства, которые можно было бы испытать, умирают, не родившись. И остается просто сидеть на диване с книгой в руках, уставившись в одну точку. И добро бы, вместо сумбура чувств проявлялся порядок мыслей – но в голове пусто, как после общего наркоза. И очень хорошо, что я не люблю рассказ «Короткая дорога миссис Тодд» – про то, к чему не испытываешь нежной привязанности, писать гораздо правильнее. Когда перестаешь безоговорочно любить, начинаешь понимать.

«Короткая дорога», она не о том, как молодая прекрасная леди сбежала от мужа с престарелым холостяком, или по-крайней мере, она об этом не для меня.

Она (дорога), пожалуй, об одержимости. О том, что, признав закон «кратчайшее расстояние от точки до точки – не есть прямая линия», всю жизнь, и даже больше, будешь его доказывать. И то, что происходит в процессе – оно пугает, да. Но только не стремительно молодеющую леди Тодд на двухместном мерседесе цвета «шампань». Одержимость – она дает силы, невиданные силы, чтобы двигаться дальше, более короткой дорогой, еще быстрее, чем раньше. Те пространства и те создания, что надежно скрыты от обывателя пеленой скорости, могут напугать лишь того же обывателя. А тот, кто ищет более короткий путь – не посмотрит на них, и не испугается, он слишком занят поиском. Потому что именно в поиске его сумасшествие. А не в том, что попадается ему на пути, будь оно хоть верхом совершенства, хоть венцом уродства.

Вот так, и у каждого это сумасшествие – свое, если оно есть, конечно.

А бывает так, что нет сумасшествия этого, нет и все тут. Ты готов поверить чужому чуду, представить его во всех подробностях, примерить на себя, но... Все же это чудо – оно не твое. И иногда куда приятнее думать, что у твоих знакомых никаких чудес в жизни не было, они просто тихо и чинно переехали жить в другой городок. Еще более сонный и скучный, чем родной. А главное – невообразимо далекий, такой, что там они теперь или нет – проверить решительно невозможно. Тогда становится спокойно и тепло, и ты понимаешь, что величайшее чудо на свете принадлежит тебе. Это твоя тихая жизнь, в которой так много приятного – и было и есть. Твои незамысловатые развлечения. Возможность с достоинством встретить старость, наблюдая один за другим великолепные закаты над озером... Но фантастические истории старого приятеля – чистая правда, просто потому, что они должны быть правдой. Если верить им – все будет правильно и красиво. А утешить себя можно тем, что, просто увидев чудо – даже чужое! – становишься его частью. Кажется, именно так считает тот, от чьего лица ведется повествование.

Сначала трудно понять, зачем же Офелия Тодд вернулась за Хомером, тем самым приятелем рассказчика. Ведь кажется, что Хомер просто влюбился в миссис Тодд, с теми великими решимостью и отчаянием, которые могут подарить лишь первая и последняя любовь. Это красиво, но не повод для влюбленной в скорость леди развернуть обратно машину.

Но приглядевшись можно увидеть – Хомер ведь полюбил не только Офелию, но и эту невообразимую скорость, и дорогу, и старую машину, с ревом проносящуюся по улицам. А одно сумасшествие на двоих – это уже серьезно. Если добавить в чудо нежность двух похожих людей, получится что-то еще более красивое и невероятное... Главное – не заходить слишком далеко и не пытаться сделать чудо частью их сосуществования. Это будет, пожалуй, слишком уж банально.